Обзор литературы, посвященной проблеме использования полиграфа в борьбе с преступностью, показывает, что суждения как сторонников, так и противников подобной практики зачастую умозрительны. В ходе дискуссии чаще всего обсуждаются научные, технические и нравственные аспекты проблемы без учета реалий сегодняшнего дня, среди которых просматривается тенденция расширения применения полиграфа не только в оперативной, но и в следственно-судебной деятельности, а также в работе с кадрами, как минимум, в рамках психодиагностических исследований. Изучение мнения практических работников свидетельствует о том, что многие из них имеют весьма смутное представление о процедуре проверки на полиграфе и процессуально грамотных способах использования полученной при этом информации1. В тоже время защитники подозреваемых и обвиняемых (и даже потерпевшие), апеллируя к ч. 2 ст. 45 Конституции Российской Федерации, согласно которой каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом, ссылаются в отдельно взятых (интересующих их лично) случаях на возможность применения полиграфа. Принимая изложенное во внимание, попытаемся кратко, но по возможности аргументированно проанализировать историю, состояние и перспективы использования полиграфа в борьбе с преступностью.
История человечества включает в себя опыт расследования преступлений и попыток разоблачения лжи. Достаточно вспомнить описанное в Библии убийство Каином брата Авеля… Шли века, в разных странах накапливались свои, изначально – достаточно примитивные, способы детекции лжи. В Древней Руси в тяжбах между гражданами допускалось проведение испытаний «железом и водой». В Китае человеку, обвиняемому в преступлении, давали в рот пригоршню сухого риса, и если тот был в состоянии полностью выплюнуть рис, его признавали невиновным. У англосаксов применялась сходная процедура: если обвиняемый мог легко разжевать и проглотить кусок сухого хлеба, его освобождали. Обе эти пробы на невиновность основывались на том факте, что при стрессе активируется симпатическая нервная система, в результате чего, в частности, замедляется слюноотделение. Предполагалось, что виновный испытывает тревогу, от которой у него пересыхает во рту, поэтому ему трудно прожевать или выплюнуть что-либо. К сожалению, при этом игнорировался тот факт, что и невиновный может быть напуган, и у него тоже может пересохнуть во рту.2
Исследования в области научной детекции лжи активизировались в странах западной Европы и Соединенных Штатах Америки в начале ХХ века. Американский психолог и юрист У. Марстон, применяя в своих экспериментах обычные для того времени медицинские приборы, провел серию интереснейших опытов и был в годы первой мировой войны включен в группу психологов, сформированную Национальным исследовательским комитетом США, которой поручалось, учитывая актуальность борьбы с немецким шпионажем, определить возможность использования известных методов «детекции лжи» в целях решения контрразведывательных задач. В 1921 году американец Дж. Ларсон, сконструировал устройство, обеспечивающее непрерывную и одновременную (что очень важно) регистрацию кровяного давления, пульса и дыхания. Будучи студентом медицинского факультета, он в то же время служил в полиции г. Беркли (штат Калифорния), и поэтому имел возможность убедиться в эффективности своего прибора на практике, проведя большое число проверок лиц, подозревавшихся в совершении реальных преступлений. Решающий вклад в становление психофизиологического метода детекции лжи внес американский криминалист Л. Килер, помощник и ученик Дж. Ларсона. В 1933 году он сконструировал первый полиграф, специально предназначенный для выявления у человека скрываемой им информации; к 1935 году разработал методику испытаний на полиграфе; а в 1938 году основал специализированную фирму по серийному выпуску полиграфов и школу по подготовке полиграфологов.3
В России большая работа по изучению возможностей применения методов психологии в целях выявления скрываемой информации при расследовании преступлений в 20-е годы прошлого столетия была проведена Александром Романовичем Лурия, выдающимся отечественным психологом, действительным членом АПН СССР. В ходе исследования «комплексных реакций» («комплексов» в психоаналитическом смысле), А.Р. Лурия много внимания уделил разработке основ «реактологической теории аффективного поведения» в целях построения «общей теории поведения». В рамках этой работы он на основе ассоциативного эксперимента К. Юнга разработал, так называемую, сопряженную моторную методику. Являясь сотрудником лаборатории экспериментальной психологии, созданной в 1927 году при Московской губернской прокуратуре, Лурия провел ряд экспериментов с участием лиц, подозревавшихся в совершении тяжких преступлений, со времени их ареста до суда и позже в целях решения вопроса о том, действительно ли можно объективным путем установить наличие оставшихся в психике преступника аффективных следов и таким образом отличить причастного к преступлению человека от непричастного. За пять лет работы ученому удалось получить богатый экспериментальный материал. Подводя итог проделанной работы, А.Р. Лурия констатировал, что экспериментально-психологический метод обнаружения причастности лица к преступлению следует рассматривать как одну из будущих серьезных возможностей применения объективных методов в криминалистике3.
Несмотря на то, что в своих работах Лурия пошел путем, отличным от зарубежных исследователей, его идеи оставили значительный след в общей методологии испытаний на полиграфе. Именно А.Р. Лурия сформулировал генеральный принцип психофизиологических методов выявления у человека скрываемой информации, положенный в основу определения научной «детекции лжи»: «единственная возможность изучить механику внутренних «скрытых» процессов сводится к тому, чтобы соединить эти скрытые процессы с каким-нибудь одновременно протекающим рядом доступных для непосредственного наблюдения процессов поведения, в которых внутренние закономерности и соотношения находили бы себе отражение»; «изучая эти внешние, доступные отражению корреляты, мы имели бы возможность тем самым изучать недоступные нам непосредственно «внутренние» соотношения и механизмы»4. К сожалению, в начале 30-х годов в связи с изменением политической обстановки в стране и угрозой репрессий А.Р. Лурия был вынужден свернуть свои теоретические и экспериментальные исследования в рамках «общей теории поведения».
Можно сказать, что полиграфология первой вступила на тот трудный путь, который в послевоенные годы прошли кибернетика и генетика: полное отрицание, почти забвение, игнорирование мирового опыта, слабые попытки отдельных ученых продолжить исследования, грозные окрики с партийных трибун и, наконец, возрождение, общественный и научный интерес, дискуссии, правовая легализация…
Впрочем, в отечественной литературе, помимо негативных, зачастую голословных заявлений о принципиальной невозможности использования полиграфа в советском уголовном процессе, цитировать которые сегодня (с учетом произошедших в стране кардинальных политических и социально-экономических преобразований) уже не имеет смысла, встречались и более взвешенные суждения. Так, А.Р. Ратинов, затрагивая данную проблему, совершенно справедливо писал, что оценка инструментальных методов исследования скрываемой человеком информации как реакционных и ненаучных подчас носит поверхностный характер: «Машина не может быть реакционной, прибор не бывает ненаучным. Он или работает или не работает».5 Реакционными или прогрессивными могут быть цели, ради достижения которых используется прибор. Испытания, проведенные П.В. Симоновым в процессе разработки информационной теории эмоций, показали, что эффективность современных способов выявления эмоционально значимых объектов не вызывает сомнений, и они, подобно медицинской экспертизе и следственному эксперименту, могут рассматриваться в качестве вспомогательного приема расследования, ускоряя его, содействуя, тем самым, решению главной задачи правосудия: исключению безнаказанности правонарушений6.
Разумеется, в современных условиях проблема использования полиграфа при раскрытии преступлений приобретает иное (по сравнению с серединой прошлого века) звучание. Рост преступности, в том числе, организованной, участившиеся случаи неправомерного воздействия на потерпевших и свидетелей со стороны лиц, заинтересованных в сокрытии преступлений, сложности материально-технического обеспечения правоохранительных органов на фоне широкого использования преступниками современных достижений науки и техники, ставят перед учеными и законодателями вопрос о необходимости защиты интересов законопослушных граждан за счет применения в ходе расследования преступлений дополнительных средств получения процессуально значимой информации. Неслучайно, в последние годы юристы всё больше внимания уделяют вопросам использования полиграфа в уголовном судопроизводстве, в первую очередь, в сложных ситуациях поиска и изобличения преступника, а также в конфликтных ситуациях при расследовании тяжких и особо тяжких преступлений, когда заинтересованные лица активно противодействуют установлению истины по делу. В современной России «право полиграфа на жизнь» не оспаривается, но его место в обществе окончательно не определено, по поводу «прописки полиграфа в уголовном судопроизводстве» в научно-практической литературе идут дискуссии.
Полиграф («детектор лжи», «лай-детектор») используется во многих странах мира более полувека. Полиграф (от греч. «poly» – много, «graphos» – пишу) – означает «многопишущий», это техническое устройство, представляющего собой комбинацию медико-биологических приборов, позволяющих синхронно и непрерывно фиксировать динамику психофизиологических реакций лица на вопросы, задаваемые полиграфологом. Прибор является пассивным регистратором процессов, протекающих в организме человека, и не оказывает на них обратного влияния. Пройдя путь от ртутного манометра, регистрирующего один физиологический показатель, до сложнейших приборов, созданных с учетом передовых информационных технологий, способных учитывать до 20-ти различных показателей, полиграф остался всего лишь инструментом, с помощью которого регистрируются физиологические реакции: полиграф не определяет ни правдивость, ни лживость, ни тем более виновность опрашиваемого лица.
Как писал А.Р. Лурия, совокупность образов, прямо или случайно связанных с преступлением, породившим сильное эмоциональное переживание, образует в памяти человека прочный комплекс. Искусственная активизация одного из элементов этого комплекса, даже против воли субъекта, автоматически воссоздает в сознании все его элементы. Важно и то, что преступник стремится скрыть не только свое участие в преступлении, но и сопряженные с ним переживания, в том числе, связанные как с самим преступлением, так и с его отдельными деталями, которые оказываются резко эмоционально окрашенными для преступника и практически не касаются заподозренного ошибочно.7
Теоретически не исключено случайное появление сильно выраженных реакций обследуемого на значимый раздражитель, несмотря на то, что в действительности он непричастен к преступлению, однако, «в высшей степени неправдоподобно, чтобы такие совпадения носили систематический характер и повторялись при ответах на различные вопросы»8. Использование полиграфа позволяет объективно отразить субъективную значимость того или иного стимула для индивида. Повышение эмоционального напряжения при участии человека в проверке на полиграфе теснейшим образом связано с ростом нейрофизиологической активности коры и глубинных структур головного мозга, которые контролируют низшие отделы мозга, регулирующие физиологические функции организма. Реакции обследуемого лица, являющегося носителем идеальных следов события и обстоятельств преступления, в виде изменения динамики дыхания, потоотделения и т.д. фиксируются полиграфом с помощью датчиков, закрепленных на различных частях тела участника процедуры. При этом главной задачей полиграфолога является вынесение, на основе оценки соотношения физиологических реакций обследуемого на те или иные стимулы, суждения о субъективной значимости для него этих стимулов, свидетельствующей о наличии в памяти опрашиваемого идеальных следов какого-либо события или его отдельных элементов, факт выявления которых может служить ориентиром при решении вопроса о том, скрывает ли человек определенную информацию. Выводы по вопросам, поставленным на разрешение полиграфолога, делаются на основе комплексного анализа полученных в ходе исследования результатов.
В России в сфере внедрения полиграфа в оперативно-розыскную деятельность в целях получения ориентирующей информации накоплен значительный опыт. В ст. 6 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» (где дается исчерпывающий перечень оперативно-розыскных мероприятий, среди которых на первом месте значится опрос граждан) разъясняется, что «должностные лица органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, решают ее задачи посредством личного участия в организации и проведении оперативно-розыскных мероприятий, используя помощь должностных лиц и специалистов, обладающих научными, техническими и иными специальными знаниями…», при этом в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий разрешается использовать информационные системы, видео- и аудиозапись, кино- и фотосъемку, «а также другие технические и иные средства, не наносящие ущерб жизни и здоровью людей и не причиняющие вред окружающей среде». Перечень «других технических средств» законодателем не определен, что дает основания для включения в их число полиграфа.9 При этом информация, полученная с помощью полиграфа в ходе осуществления оперативно-розыскной деятельности, может быть введена в материалы уголовного дела в общем порядке — в соответствии со ст. 89 УПК РФ.
В Российской Федерации полиграф широко применяется органами ФСБ, МВД и др. как в ходе оперативно-следственных мероприятий, так и при работе с кадрами. Использование полиграфа в деятельности различных ведомств нормируется соответствующими инструкциями. Примеров эффективного использования полиграфа в целях установления истины по уголовному делу в российской процессуальной практике немало, практика применения полиграфа правоохранительными органами России постоянно расширяется. На базе ГУВД Краснодарского края МВД России, начиная с 1997 года, периодически проводит научно-практические конференции по обмену опытом в области полиграфологии, последняя из которых – VI-ая Международная научно-практическая конференция «Актуальные проблемы специальных психофизиологических исследований и перспективы их использования в борьбе с преступностью» — состоялась в октябре 2003 года.
Учитывая сомнения некоторых ученых относительно допустимости применения полиграфа в ходе расследования преступлений, необходимо подчеркнуть, что использование полиграфа не влечет нарушения принципа презумпции невиновности в отношении проверяемого лица, поскольку отличительной особенностью проверки на полиграфе является методически обусловленная невозможность ее принудительного производства. Если ссылка на ст. 51 Конституции Российской Федерации, которая гласит, что «никто не обязан свидетельствовать против себя самого…», при отказе кого-либо из субъектов уголовного судопроизводства от дачи показаний не влечет для него негативных последствий, то и отказ от участия в опросе с использованием полиграфа не может восприниматься как «акт самоизобличения». Кроме того, соблюдение принципов уголовного судопроизводства направлено на охрану прав и свобод каждого человека и гражданина. В этом контексте защита интересов законопослушных граждан, вовлекаемых в уголовный процесс, обуславливает, в частности, необходимость более широкого применения в следственно-судебной практике научно-технических средств. Действующее законодательство не ограничивает инициативу участников процесса при выборе форм и условий дачи ими показаний. Неудивительно, что гр. Х. – потерпевшая по делу об изнасиловании – ходатайствовала о проведения проверки с помощью полиграфа сообщенных ею сведений об обстоятельствах случившегося. Учитывая российский менталитет, согласно которому традиционно большое значение придается провоцирующему характеру поведения жертвы (в данному случае — одинокой женщины, отправившейся на пикник с двумя малознакомыми мужчинами), следователь по особо важным делам прокуратуры в/ч 9369 поддержал стремление потерпевшей подтвердить объективность своих показаний. Опрос с использованием полиграфа гр. Х., проведенный в ГУ Саратовской ЛСЭ МЮ РФ в августе 2000 года10, способствовал установлению истины по делу: судом одному из преступников было назначено наказание в виде лишения свободы сроком на 6 лет, другому – сроком на 4 года и 6 месяцев, с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима.
Сегодня следователи прокуратуры, органов МВД России, а также судьи всё чаще используют помощь специалистов-полиграфологов при расследовании уголовных дел. Мировые судьи интересуются — каковы перспективы использования полиграфа в гражданском судопроизводстве. Кадровики и представители Служб безопасности предприятий различных форм собственности обращаются к полиграфологам для решения вопросов, связанных с подбором и проверкой лояльности персонала. Причем, результаты проверок на полиграфе в совокупности с иными доказательствами, собранными по делу, не только находят отражение в обвинительных заключениях, но и могут быть положены в основу выводов суда в отношении подсудимых. Так, Октябрьский районный суд г. Тамбова в октябре 2003 года признал виновными в совершении преступления, предусмотренного ст. 213 ч. 2 п. «а» УК РФ, гр. Сосина А.В. и гр. Тамаряна М.А., которые в апреле 2003 года, находясь в состоянии алкогольного опьянения, остановили на одной из улиц города автомобиль под управлением гр. Н. и на глазах четверых малолетних детей, находившихся в машине, избили Н., а также его брата, по просьбе жены Н. пытавшегося пресечь действия хулиганов. В приговоре суд сослался, в частности, на результаты, полученные в ходе проверок с использованием полиграфа, проведенных в ГУ Тамбовской ЛСЭ МЮ РФ. В январе 2004 года суд Еврейской автономной области признал виновным в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст. 105 ч. 2 пп. «в», «к», 132 ч. 3 п. «в» УК РФ, гр. Петрова Е.Ю., сославшись в приговоре на заключение специалиста-полиграфолога как один из источников доказательств по делу.
Сторонниками «легализации» полиграфа в России были выдвинуты различные предложения по разрешению вопросов, связанных с процессуальным урегулированием его применения в следственно-судебной практике. Большая заслуга в том, что дискуссия по обозначенной проблематике приобрела конструктивный характер, принадлежит профессору Р.С. Белкину, допускавшему, в частности, возможность применения полиграфа в ходе расследования преступлений в двух случаях: при проведении судебно-психологической экспертизы и при участии специалиста-психолога в подготовке к производству следственного действия.11
Заметим, что именно по такому пути пошли в Болгарии, где с 1995 года в институте психологии МВД Республики Болгария функционирует «отделение для проведения оперативно-психологических экспертиз» в отношении лиц, заподозренных в совершении тяжких преступлений, сотрудников, уличенных в нелояльном поведении и коррупции, и составления психологического портрета преступников12. В Японии с 1959 года результаты проверок на полиграфе, обобщенные в экспертном докладе, согласно Криминального процедурного кодекса принимаются в качестве доказательств в судах низшей инстанции, а к началу 70-х годов стали приниматься Верховным Судом по усмотрению судьи13.
Законодательство России в настоящее время не препятствует использованию полиграфа в различных сферах общественной жизни, так как сущность проверки на полиграфе заключается в использовании специальных знаний из ряда смежных областей науки и техники в целях решения вопросов, поставленных перед полиграфологом органом или лицом, такими знаниями не обладающим. Поскольку «проверка на полиграфе требует применения специальных знаний и проведения соответствующих исследований, имеются все основания говорить о том, что в данном случае налицо все признаки процессуального действия, именуемого экспертизой.»14 Следовательно, назначение и производство судебной психофизиологической экспертизы и такого ее вида как психофизиологическое исследование с использованием полиграфа (далее – ПФИ) не противоречит действующему законодательству. Так, в ст. 57 Уголовно-процессуального кодекса РФ прямо указывается, что эксперт – это лицо, обладающее специальными знаниями, назначенное в установленном порядке для производства судебной экспертизы и дачи заключения. В ст. 195-207, 269, 282 и 283 УПК РФ, а также в Федеральном законе «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», где разъясняется порядок проведения экспертиз, нет ограничений, касающихся их видового перечня. В каждом из ведомств, в структуре которых есть экспертные подразделения, имеется перечень проводимых в данном ведомстве судебных экспертиз, однако, существование ведомственных документов не ограничивает возможности правоохранительных органов по назначению экспертизы, не включенной в соответствующий Перечень, с поручением ее производства лицу, обладающему, по мнению назначающего экспертизу, необходимыми специальными знаниями.
Лицо, желающее назначить экспертизу, не входящую в ведомственный перечень, должно прежде всего удостовериться в том, что эксперт, которому предполагается поручить ее производство, обладает соответствующими специальными знаниями. Для лиц, являющихся сотрудниками государственных судебно-экспертных учреждений предусмотрена, согласно ст. 13 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» ведомственная аттестация и переаттестация каждые пять лет на право самостоятельного производства экспертиз входящих в соответствующий ведомственный перечень. В отличие от ведомственной аттестации, специальные знания могут быть получены сведущим лицом в рамках проводимой в стране образовательной деятельности. При этом документы, выданные по линии Министерства образования и науки РФ, не утрачивают своей силы по истечении пятилетнего срока.
В России координация действий всех заинтересованных ведомств, учреждений и организаций по обеспечению качества и развития профессионального образования, прогнозированию перспективных направлений и научно-методическому обеспечению процесса подготовки судебных экспертов возложена на Учебно-методическое объединение образовательных учреждений профессионального образования в области судебной экспертизы, в состав Совета которого входят представители различных ведомств. УМО «Судебная экспертиза» — всероссийское объединение, базируется в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Саратовский юридический институт МВД России» (ГОУ ВПО СЮИ МВД России).
По инициативе Совета УМО «Судебная экспертиза» были разработаны, утверждены и введены в действие Приказом Министерства образования России № 1547 от 8 апреля 2004 года Государственные требования к минимуму содержания и уровню требований к специалистам для получения дополнительной квалификации «Судебный эксперт по проведению психофизиологического исследования с использованием полиграфа», а также дополнительная профессиональная образовательная программа профессиональной переподготовки специалистов для получения указанной квалификации (объемом 1078 часов трудоемкости). Согласно Приказа на ГОУ ВПО СЮИ МВД России возлагается ответственность за формирование научно-методического обеспечения реализации дополнительной профессиональной образовательной программы «Психофизиологическое исследование с использованием полиграфа», а также обязанность приступить к ее реализации. Во исполнение Приказа в настоящее время по заданию ГУ ЭКЦ МВД России подготовлена Примерная дополнительная профессиональная образовательная программа переподготовки специалистов для выполнения нового вида профессиональной деятельности – проведения психофизиологического исследования с использованием полиграфа (объем 560 часов трудоемкости).
Начало реализации вышеуказанных образовательных программ связано с решением вопроса об унификации методики производства ПФИ. Методики проведения тестирования на полиграфе, являющегося основным этапом ПФИ, наработанные мировой практикой, общеизвестны и апробированы в России, отсутствует межведомственная методика производства судебной психофизиологической экспертизы как процессуального действия. Данное обстоятельство не препятствует производству ПФИ в порядке, установленном законодательством для использования заключения эксперта и специалиста, поскольку ведомственными инструкциями определяется порядок разработки соответствующих методик по различным видам экспертиз, однако, единая стандартизация методик каким-либо нормативным актом в России не предусмотрена — межведомственных методик производства нет ни по одному из видов судебной экспертизы.
В качестве одного из первых случаев использования полиграфа в ходе следствия по уголовному делу в форме психофизиологической экспертизы можно рассматривать проведенную осенью 2001 года в рамках расследования уголовного дела № 09/20/0005-01Д комплексную судебную психолого-психофизиологическую экспертизу. 9 января 2001 года военнослужащий Агеев А.М., зная, что в это время в квартире его знакомых в г. Лобня Мытищенского района Московской области находится только двенадцатилетняя С., предложил гр. Хаметову А.Р. (а тот согласился) проникнуть в их квартиру и похитить чужое имущество. Попав обманным путем в квартиру, Агеев начал искать деньги и ценности, а Хаметов, затащив девочку в одну из комнат, удушил ее, пользуясь резинкой для волос и отрезанным от обогревателя кабелем.
Московским окружным военным судом заключение экспертов в отношении Хаметова А.Р., составленное по результатам комплексной психолого-психофизиологической экспертизы, было оценено в совокупности с другими доказательствами и положено в основу приговора, которым Хаметову А.Р. было назначено наказание в виде 20 лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима, с конфискацией имущества. При этом в приговоре суда отмечалось, что в соответствии с заключением комплексной судебной психолого-психофизиологической экспертизы при предъявлении Хаметову (среди других нейтральных) фотографии обогревателя от которого был отрезан кабель, использовавшийся при удушении С., и кровати, на которой она была задушена, у него были получены значимые реакции, что позволяет сделать вывод о том, что последний был в квартире в момент убийства С. Поэтому суд отверг показания подсудимого Хаметова А.Р. о том, что в квартире он не был вовсе и С. не убивал, как несоответствующие установленным в суде обстоятельствам происшедшего.
Очевидно, что правила проверки и оценки доказательств, закрепленные ст. 87 и 88 УПК РФ не позволяют придавать информации, полученной из какого бы то ни было источника, приоритетное значение. Окончательная процессуальная оценка результатов ПФИ может быть дана только уполномоченным на то лицом — дознавателем, следователем, прокурором или судом путем сопоставления их с другими данными, имеющимися в материалах дела.
В апреле 2004 года судьей Заволжского районного суда г. Ульяновска был вынесен обвинительный приговор по уголовному делу, возбужденному прокуратурой по признакам состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 105 УК РФ.
20 июня 2003 г. около 4 часов утра возле коммерческого киоска был обнаружен труп гражданина С. с признаками насильственной смерти. В ходе осмотра места происшествия с окна киоска изъяли оттиски следов пальцев рук, оставленных, как впоследствии выяснилось, гражданином М. Следствие установило, что очевидцами преступления являются граждане Н. и П.
Допрошенный в качестве свидетеля П. показал, что он, Н. и М. на машине подъехали к коммерческим киоскам, расположенным возле магазина «Волжанка». М. вышел из машины, чтобы взять пива, вернулся спустя 10 минут и сказал, что у него произошел конфликт с мужчиной, находившимся в одном из киосков. П. и Н. пошли в этот киоск, чтобы уладить конфликт. Там находились девушка и мужчина, который пояснил, что М. хотел «купить» пива, но деньги платить отказался. П. предложил вместе выпить «мировую». Н. в это время находился рядом с П., но в разговоре участия не принимал. Мужчина вышел из киоска, и в этот момент они услышали звуки ударов. Когда П. обошел киоск, то увидел, как М. битой, которая находилась в автомобиле, наносит удары мужчине в область головы. П. оттолкнул М., тот выбросил биту, и они уехали с места преступления. Бита, по словам П., была сувенирная, приобрел он ее в ЦУМе.
Свидетель Н. дал аналогичные показания относительно того, что М. наносил удары битой мужчине, находившемуся в том киоске, где они хотели взять пива. Свои показания Н. и П. подтвердили при производстве очных ставок с М.
При проведении оперативно-розыскных мероприятий Н. и П. были опрошены с использованием полиграфа. В результате опросов была получена информация о том, что каждый из них говорит правду относительно происходивших событий. М. первоначально дал согласие на участие в опросе с использованием полиграфа, однако после установочного теста, когда полиграфолог безошибочно определил, какая цифра проставлена на карточке, выбранной М. (перед предъявлением теста М. было предложено выбрать одну из карточек, положить ее в карман, но не сообщать имеющееся на карточке число полиграфологу), отказался от дальнейшего участия в процедуре.
Старший следователь прокуратуры Заволжского района г. Ульяновска принял решение о производстве по делу психофизиологической экспертизы в отношении Н. и П. ПФИ в отношении Н. и П. проводилось в помещении ГУ Саратовской ЛСЭ МЮ РФ. Эксперт был предупрежден об ответственности за дачу заведомо ложного заключения по ст. 307 УК РФ. На разрешение эксперта были поставлены вопросы, которые могли бы помочь следствию определить, действительно ли Н. ударов С. не наносил, и видел ли он, как удары С. наносили М. или П. (а также вопросы о том, действительно ли П. сам ударов С. не наносил, и видел ли он, как удары С. наносили М. или Н.). На основании проведенного исследования эксперт пришел к выводу, что психофизиологические реакции, полученные в ходе ПФИ, свидетельствуют о том, что показания, ранее данные Н. и П. соответствуют действительности.
В обвинительном заключении по делу было указано, что доказательствами, подтверждающими обвинение М., в частности, являются: заключение от 21.01.2004 № 336, составленное экспертом по результатам производства психофизиологической экспертизы в отношении Н., и заключение от 21.01.2004 № 337, составленное по результатам производства психофизиологической экспертизы в отношении П.
В приговоре судья отметил, что вина подсудимого М. подтверждается письменными доказательствами, в том числе заключениями психофизиологических экспертиз от 21.01.2004 №№ 336, 337. Правдивость показаний свидетелей (как в ходе предварительного следствия, так и в ходе судебного разбирательства) у суда сомнений не вызвала, поскольку данные показания согласуются между собой, подтверждаются протоколом осмотра места происшествия, заключениями судебно-медицинских экспертиз. За совершенное преступление М. было назначено наказание в виде лишения свободы сроком на десять лет. Условное осуждение М. по ранее вынесенному приговору было отменено, и по совокупности приговоров М. окончательно было назначено наказание в виде лишения свободы сроком на одиннадцать лет с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.
Следует отметить, что сфера применения полиграфа не ограничивается рамками уголовного судопроизводства и оперативно-розыскной деятельности. Сегодня более, чем в 60 станах мира, полиграф используется, как в ходе различного рода расследований — когда участник проверки опрашивается на предмет выявления, возможно, скрываемой им информации о каком-либо событии, имевшем место в действительности и послужившим поводом для расследования, так и при работе с кадрами — в целях получения дополнительной информации об участнике проверки15.
Не останавливаясь подробно на рассмотрении проблем, связанных с применением полиграфа в кадровой работе, поскольку данная тема не менее обширна, чем затронутая нами в статье тема использования полиграфа в процессуальной практике, заметим, что единство методологических и методических основ независимо от обстоятельств применения полиграфа, предопределяет необходимость единообразного упорядочения его использования во всех сферах общественной жизни, а массовый характер, который проведение проверок на полиграфе приобрело в России за последнее десятилетие, обуславливает актуальность решения данного вопроса. Учеными и практиками в настоящее время ведется работа над проектом, так называемого, «Закона о полиграфе». На наш взгляд, поскольку ранее появление новых видов экспертизы не сопровождалось принятием каких-либо «персональных» законов, нет нужды в увязывании решения широкого спектра дискуссионных вопросов, касающихся использования полиграфа, исключительно с принятием подобного закона, тогда как с точки зрения «легализации» нового вида экспертизы применение полиграфа на практике, безусловно, следует упорядочить.
В заключение, подводя итог изложенному, отвечая на риторический вопрос, вынесенный в заголовок статьи, необходимо заметить, что полиграф, разумеется, ни «детектором лжи», ни «детектором правды» не является. Речь идет об одном из множества технических средств, неумелое использование которого способно сыграть негативную роль на пути установления истины по уголовному делу, тогда как в руках специалиста этот же прибор вполне может стать «фонариком», в зависимости от ситуации, высвечивающим тени у горизонта либо камни под ногами…
Примечания:
1. Одним из авторов статьи совместно с коллегами из органов прокуратуры России и Украины было проведено анкетирование сотрудников правоохранительных органов, экспертов двух стран, а также полиграфологов России (в общей сложности было опрошено более 1500 человек), в целях выяснения их мнения по ряду вопросов, связанных с применением полиграфа в судопроизводстве.
2. См.: Хэссет Дж. Введение в психофизиологию. Пер. с англ. И.И. Полетаевой, под ред. д-ра биол. наук Е.Н Соколова. М.: «Мир», 1981. — С. 13.
3. Как писал сам А.Р. Лурия, «эта работа оказалась практически полезной для криминалистов, являясь ранней моделью детектора лжи». (См.: Лурия А.Р. Этапы пройденного пути. Научная автобиография. Под ред. Е.Д. Хомской. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. – С. 23.)
4. Психология эмоций. Тексты / Под ред. В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. – С. 231.
5. См.: Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей. М.: ООО Издательство «Юрлитинформ», 2001. — С. 257.
6. См.: Симонов П.В. Высшая нервная деятельность человека: Мотивационно-эмоциональные аспекты. М.: Наука, 1975. — С. 130.
7. См.: Психология эмоций. Тексты… – С. 228–234.
8. См.: Методы прикладной психологии в раскрытии и расследовании преступлений / Гримак Л.П., Скрыпников А.И., Лаговский А.Ю., Зубрилова И.С.: Учебное пособие. — М.: ВНИИ МВД России, 1999. – С. 41.
9. Разумеется, расширительная трактовка положений указанного Федерального закона не допустима – так называемый «опрос с использованием полиграфа» самостоятельным оперативно-розыскным мероприятием не является.
10. ГУ Саратовская лаборатория судебной экспертизы Министерства юстиции РФ, в которой опросы с использованием полиграфа регулярно проводятся с 1998 года, стала первым государственным судебно-экспертным учреждением России, где была освоена новая форма использования специальных знаний в целях оказания содействия правоохранительным органам, помощи государственным и негосударственным учреждениям и организациям, а также гражданам.
11. См.: Белкин Р.С. Курс криминалистики. В 3 т. Т. 3: Криминалистические средства, приемы и рекомендации. – М., 1997. – С. 54.
12. См.: Ганчевский Б. Основные теоретические подходы при осуществлении полиграфных исследований институтом психологии – МВД Республики Болгария // Теория и практика применения полиграфа в правоохранительной деятельности: Материалы 3-й науч.-практ. конф. ГУВД Краснодарского края / Под ред. А.Г. Сапрунова, С.Л. Николаева. — Сочи: ГУВД Краснодарского края, 1999. – С. 72.
13. См.: Методы прикладной психологии в раскрытии и расследовании преступлений… — С.135.
14. Пособие для следователя. Расследование преступлений повышенной общественной опасности / Коллектив авторов. Под научной редакцией Н.А. Селиванова и А.И. Дворкина. Издание второе, испр. и доп. — М.: Лига Разум, 1999. – С. 38.
15. Проверки на полиграфе при работе с кадрами именуются «скрининговыми» (от английского слова «screen» – просеивать, проверять на благонадежность) и могут проводиться при найме персонала на работу, при периодических (плановых) проверках работающего персонала, при выборочных (внеплановых) проверках сотрудников.
Источник: Комиссаров В.И., Комиссарова Я.В. Полиграф – детектор лжи или правды? // «Прокурорская и следственная практика», журнал Координационного совета Генеральных прокуроров государств – участников СНГ. № 1-2 (32-33), 2005. – С. 167-182.